Марк Мэнсон, «Все хреново»
Цитаты
Вся наша жизнь – полная жопа. Такая громадная, что мы с вами – счастливые обладатели бесплатного Wi-Fi и пледов с рукавами – пока даже не можем представить себе весь ее масштаб.
Героизм – это не просто храбрость, дерзость или находчивость. Эти черты встречаются часто и используются для совершенно не героических поступков. Нет, истинный героизм – это способность вселить в людей надежду, даже когда надеяться не на что. Чиркнуть спичкой и осветить бездну.
Однажды придет день, когда вас и всех ваших близких не станет. И за исключением очень маленькой группы людей, для которых вы очень непродолжительное время еще будете что-то значить, никто уже не вспомнит о том, что вы когда-либо сделали или сказали. Это Неприятная правда жизни. Все, во что вы верите и что делаете, – лишь хитроумные способы ее завуалировать. Мы ничтожная космическая пыль, которая толчется и копошится на поверхности малюсенькой голубой бусинки. Мы воображаем собственную значимость. Все наши цели надуманные, мы ничто. Пейте свой сраный кофе.
Многие никак не поймут одну вещь: противоположность счастью – это не злость или печаль. Если вы злитесь или грустите, это значит, что вам все еще не пофиг. Для вас что-то еще имеет значение. У вас еще есть надежда. […] Нет, противоположность счастью – это безнадежность, бесконечный серый горизонт смирения и безразличия.
Безнадежность – основа тревоги, психических расстройств и депрессии. Это источник всех бед и причина всех зависимостей.
Это парадокс прогресса: чем лучше становится жизнь, тем больше тревоги и отчаяния мы ощущаем.
По факту, мы – самые защищенные и благополучные люди в истории мира, но при всем том мы чувствуем себя как никогда безнадежно.
Статистика отражает прошлое, а не будущее. А надежду мы как раз-таки черпаем именно в будущем – точнее, в своих представлениях о нем.
Чтобы пробудить и сохранить в себе надежду, нужны три вещи: контроль, ценности и сообщество. «Контроль» подразумевает ощущение, что мы держим свою жизнь в собственных руках и можем влиять на свою судьбу. «Ценности» подразумевают нечто такое, ради чего мы готовы трудиться, некое изменение к лучшему, которого, на наш взгляд, имеет смысл добиваться. А «сообщество» подразумевает, что мы входим в группу людей, которая разделяет наши цели и тоже стремится к их достижению.
Уж если Иосиф Сталин рассказывает вам об этике и человеколюбии, то, наверное, дела совсем плохи.
Классическое убеждение гласит, что если человек недисциплинирован, несдержан или злобен, это все потому, что он неспособен контролировать свои эмоции.
У нас коллективно стоит на спортсменов, бизнесменов и вождей, которые смогли превратить себя в бессердечных, высокоэффективных роботов. Если гендир спит под рабочим столом и не видит своих детей по шесть недель кряду – вот это да, целеустремленность! Видали? Стать успешным может каждый!
На самом деле для того, чтобы обрести контроль над собой, одной силы воли мало. Как оказалось, без эмоций нам не обойтись: от них во многом зависят все наши решения и поступки. Мы просто не всегда это замечаем.
Простой и очевидный ответ на извечный вопрос: почему мы не делаем то, что нужно сделать, хотя отлично об этом знаем? Потому что не хочется.
Даже если вы мозгами понимаете, как надо изменить свое поведение, это совершенно не значит, что вы измените его на практике.
Наездник может легонько тянуть и подталкивать слона в каком-то направлении, но в итоге слон все равно пойдет туда, куда захочет.
Люди вечно путают то, что хорошо по их ощущениям, с тем, что действительно хорошо.
На протяжении большей части своей истории люди были жестокими, суеверными и безграмотными. В Средние века они развлекались издевательствами над кошками и приводили детишек посмотреть, как местному грабителю отсекают на городской площади яйца.
Потакание эмоциям ведет к кризису надежды, но к тому же ведет и их подавление.
Если вы не можете решить, что для вас важно, а что нет, у вас пропадает стимул что-либо делать. А если у вас нет стимула что-либо делать, зачем вообще жить?
Чувство никчемности, как правило, результат какого-то дерьма, с которым мы столкнулись по жизни.
Люди – лжецы, все без исключения. Мы врем постоянно, для нас это норма жизни. Мы врем о важных вещах и врем по пустякам. И, как правило, делаем это без злого умысла – мы, скорее, врем другим, потому что привыкли врать себе.
Первый ньютоновский закон эмоций: В ответ на каждое действие последует равносильная ему эмоциональная реакция
На границах моральных разрывов рождаются наши ценности.
Выравнивание встречается в любых жизненных ситуациях, потому что оно заложено в самих наших эмоциях. Печаль – это чувство, что тебе нечем компенсировать ощущение потери. Гнев – это желание свести счеты посредством силы и агрессии. Счастье – это чувство избавления от боли, а вина – это ощущение, что ты заслуживаешь некой боли, но она тебя так и не настигла. Это стремление к балансу лежит в основе нашего чувства справедливости.
События, которые причиняют боль, провоцируют моральный разрыв в нашем сознании, и Чувствующий мозг воспринимает их как плохие и нежелательные. События, которые избавляют нас от боли, порождают моральный разрыв противоположного характера, и Чувствующий мозг определяет их как хорошие и желательные.
Второй ньютоновский закон эмоций: Наша самооценка равна сумме наших эмоций в течение жизни
Если моральный разрыв сохраняется слишком долго, он становится нормой жизни.
Человек, убежденный в том, что он заслуживает особого обращения из-за своей крутизны, не сильно отличается от человека, убежденного в том, что заслуживает особого обращения из-за своего ничтожества.
Неважно, считаете вы себя лучшим или худшим в мире, для вас характерно одно и то же ощущение: что вы отделены от остального мира.
Третий ньютоновский закон эмоций: Ваша идентичность будет оставаться прежней до тех пор, пока ее не перебьет новый опыт
Наши нарративы о себе и окружающем мире, по сути, сводятся а) к ценности чего-то или кого-то и б) к соответствию этого «чего-то» или «кого-то» его ценности.
Cеть оценочных нарративов и есть наша идентичность
Чем дольше мы живем с какой-то ценностью, тем глубже она запрятана в снежном коме и тем больше влияет на то, как мы воспринимаем себя и окружающий мир.
Пока мы маленькие, наша идентичность тоже крошечная и хрупкая. У нас мало опыта. Мы полностью зависим от тех, кто о нас заботится, – а они неизбежно делают кучу ошибок. Их безразличие или жестокость могут вызвать сильнейшую эмоциональную реакцию и спровоцировать здоровенные эмоциональные разрывы, которые мы никогда не сможем преодолеть.
Единственный способ изменить свои ценности – испытать нечто такое, что будет им противоречить
Невозможно стать кем-то новым, не оплакав утрату себя прежнего.
Есть два пути к исцелению – то есть к замене старых, ложных ценностей новыми и более здравыми. Первый: пересмотреть события своего прошлого и переписать связанные с ними нарративы. […] Другой способ изменить свои ценности – начать придумывать нарративы для будущего себя, то есть воображать, какой могла бы быть ваша жизнь, если бы вы обладали конкретными ценностями или определенным складом характера.
Полезные визуализации должны вызывать некоторый дискомфорт.
У наших ценностей есть сила эмоционального притяжения: мы притягиваем в свою орбиту тех, чьи ценности совпадают с нашими, и инстинктивно отталкиваем, словно другой полюс магнита, тех, чьи ценности противоречат нашим.
Сила эмоционального притяжения и отталкивания – фундаментальная причина всех человеческих конфликтов и устремлений.
Чем больше людей разделяют какую-то ценность, тем активнее они сплачиваются и организуются в единое целое вокруг нее: ученые с учеными, священники со священниками. Люди, которые любят одно и то же, любят друг друга. И люди, которые ненавидят одно и то же, любят друг друга. А люди, которые любят или ненавидят разные вещи, ненавидят друг друга.
Люди тянутся друг к другу, изменяя и модифицируя свои личные нарративы до тех пор, пока они не станут одинаковыми, а их личная идентичность не станет идентичностью группы.
Большинство людей имеет больше сходств, чем различий. Почти все мы хотим от жизни одного и того же. Но все маленькие различия вызывают эмоции, а эмоции создают ощущение важности. Поэтому различия начинают казаться нам несоизмеримо более важными, чем сходства. И в этом истинная трагедия человека. Мы обречены вечно конфликтовать из-за малейших расхождений.
Никто не стал бы сидеть перед телевизором в два часа ночи, если бы у него были важные планы на следующий день.
Самое прикольное в религии – это придумывать всякие глупости, которые по вашей общей договоренности будут для вас что-то значить.
Без общества других людей мы утрачиваем надежду.
Если собрать вместе достаточно много людей с одинаковыми ценностями, они начнут делать такое, что никогда не сделали бы в одиночку.
Мы становимся особенно внушаемыми тогда, когда вокруг полная жопа. Когда вся наша жизнь разваливается на куски, мы чувствуем, что выбрали неправильные ценности, и слепо шуруем в темноте, чтобы нащупать что-нибудь им на замену.
Нам всем нужно во что-то верить. Без веры нет надежды.
Любая семья – это самостоятельная мини-церковь: группа людей, принявшая на веру то, что тот факт, что они состоят в этой группе, придаст их жизни смысл, дарует им надежду и спасение.
Общие враги помогают нам сплотить последователей нашей религии. Нам обязательно нужен козел отпущения, чтобы обвинить его (заслуженно или нет) во всех наших страданиях и подкрепить таким образом нашу общую надежду.
Людям на уровне инстинкта хочется ощущать себя рыцарями в крестовом походе, верить в то, что они святые поборники справедливости, истины и спасения.
Замечали, что самые главные события в жизни всегда сопровождаются какой-нибудь хламидой? Свадьбы, выпускные, похороны, заседания суда и юридического комитета, операции на открытом сердце, крещения и даже церковные проповеди.
Человеческое страдание – оно как игра, в которой надо прибить крота кувалдой. Каждый раз, когда вы бабахаете по одному источнику страданий, выскакивает другой. И чем быстрее вы по ним лупите, тем быстрее они возвращаются.
Страдание может смягчиться, может изменить форму, может в следующий раз быть не таким катастрофическим. Но оно никуда не денется. Оно – часть нас. Оно и есть мы.
Религии участвуют в конкурентной борьбе за ресурсы, и, как правило, побеждают те, чья ценностная иерархия обеспечивает наиболее эффективное использование труда и капитала.
Вот в чем проблема: каждый раз, когда какая-то религия добивается успеха, распространяет повсюду свои воззрения и берет под контроль огромный пласт человеческих эмоций и чаяний, ее ценности меняются. Ее божественной ценностью перестают быть те принципы, которые вдохновляли ее поначалу. Постепенно их вытесняет совершенно иная ценность: сохранение самой этой религии – а точнее, всего того, чего ей удалось достичь.
Успех намного опаснее поражения. Во-первых, потому, что чем большего вы добьетесь, тем больше потеряете. Во-вторых, потому, что чем больше вы потеряете, тем труднее вам будет сохранить надежду.
Единственный верный способ убить мечту – воплотить ее в жизнь.
Мораль господ – это вера в то, что каждый получает по заслугам. […] В то время как господа верят, что они достойны и добродетельны за счет своей силы, рабы верят, что они достойны и добродетельны за счет своей слабости. […] Мораль рабов предполагает, что те, кто больше всех страдает, те, кого больше всего притесняют и эксплуатируют, заслуживают самого лучшего из-за своих страданий.
Что, если надежда не антидот злу? Что, если она тоже одна из форм зла?
Надежда разрушительна. Она требует, чтобы мы отвергали то, что имеем сейчас. Потому что надежде нужна какая-то проблема. Ей нужно, чтобы мы отказывались принять какую-то часть себя и/или внешнего мира. Ей нужно, чтобы мы были против чего-то.
Amor fati, по Ницше, значила безусловное принятие жизни и всех жизненных переживаний: взлетов и падений, осмысленности и бессмысленности. Она подразумевала любовь к собственной боли, принятие своего страдания. Она подразумевала преодоление разрыва между своими желаниями и реальностью не за счет исполнения желаний, а просто за счет довольства реальностью.
Действуйте, не принимая надежду в расчет.
Один мой друг вот так охарактеризовал воспитание детей: «Нужно просто ходить лет двадцать за ребенком по пятам и следить за тем, чтобы он случайно не убился, – не поверишь, сколько у него будет шансов это сделать».
Если вам приходится уговаривать человека любить вас, это не любовь. Если вам приходится выпрашивать уважение, вас никогда не будут уважать. Если вы вынуждены доказывать, что вам можно доверять, настоящего доверия нет и не будет.
Стать взрослым – это научиться поступать правильно исключительно потому, что это правильно.
С определенного момента зрелость уже никак не связана с возрастом.
Разница между ребенком, подростком и взрослым не в том, сколько им лет и как они себя ведут, а в том, почему они так себя ведут.
Чтобы испытывать безусловные чувства, нужна вера – вера в то, что вы поступаете правильно, даже если в результате страдаете, даже если это не идет на пользу вам или другому человеку.
Кант сделал изящный вывод, что, по логике, высшая ценность во Вселенной – это то, что задумывается о самом понятии ценности. Единственно истинный смысл существования – способность придавать смысл. Единственное, что действительно важно, – то, что судит о важности
Кант утверждал, что наш главный моральный долг – сохранять и увеличивать сознание как в себе, так и в других.
Формула человечности гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству»
Проблема надежды в том, что она по сути своей меркантильна: это обмен нынешних поступков человека на какое-то воображаемое приятное будущее.
Саморазвитие – это не культивация большего счастья, а, скорее, культивация большего самоуважения. Говорить себе, что вы бесполезное дерьмо, так же плохо, как говорить окружающим, что они бесполезное дерьмо. Лгать себе так же неэтично, как лгать другим. Причинять себе вред так же неприемлемо, как причинять вред кому-то еще. И потому любовь к себе и забота о себе – это не какое-то особое мастерство, которое надо освоить и практиковать. Культивировать в себе эти способности – ваш моральный долг, даже если ничего другого вам уже в этой жизни не осталось.
Чем старательнее мы ищем угрозу, тем больше у нас шансов ее увидеть.
Защищая людей от проблем или жизненного неблагополучия, мы не делаем их счастливее и увереннее – мы делаем их более уязвимыми.
Наша эмоциональная реакция на проблему не зависит от величины проблемы. Наше сознание просто раздувает (или уменьшает) все наши несчастья в зависимости от того, какой уровень стресса для нас привычен.
Какой бы солнечный день нам ни выпал, наше сознание всегда дорисует на небе немножко тучек и все равно слегка расстроится.
Страдание – это фундаментальная постоянная жизни.
Жить хорошо не значит избегать страдания – это значит страдать за правое дело.
Хоть боль и неизбежна, страдание – это всегда вопрос выбора.
У взрослого невероятно высокий болевой порог: он понимает, что полнота жизни невозможна без страдания, что не все можно и нужно контролировать и выторговывать, что правильнее просто делать все от тебя зависящее, невзирая на последствия.
Мы забыли мудрость древних: каким бы богатым и благополучным ни стал мир, качество нашей жизни определяется качеством нашей личности, а качество личности определяется ее отношением к страданию.
Если дать среднестатистическому человеку бездонный резервуар человеческой мудрости, он не будет черпать из него информацию, противоречащую его самым глубоким убеждениям.
Интернет дает нам не то, что нам нужно. Он дает нам то, чего мы хотим.
В вакууме от разнообразия нет никакого толка. Если вы скованы неуверенностью, загнаны в тупик сомнениями, парализованы изнеженностью, вам дай хоть все разнообразие мира – вы все равно будете несвободны.
Единственно истинная форма свободы, единственно этичная форма свободы – это свобода через самоограничение. Это не право выбирать в этой жизни все, что захочешь, а право выбирать то, от чего ты откажешься.
По сути, все эти «лайфхаки» сводятся к одному: люди хотят пожинать плоды приверженности, ни к чему себя не обязывая.
Истинная свобода – это сознательное решение довольствоваться малым.
Истинная свобода – это безусловное принятие мира и понимание того, что одержать в нем верх вы можете только над своими собственными желаниями.
Тирания нашего века достигается не за счет того, чтобы лишать людей развлечений и объектов их привязанности. Тирания сегодня достигается за счет того, чтобы обрушивать на людей такой гигантский поток многообразия, столько бредовой информации и пустых развлечений, чтобы они потеряли способность делать разумный выбор и его придерживаться.
Платон был до того крут, что ввел само слово «идея» – так что, можно сказать, он предложил идею идеи.
Народ, предоставленный самому себе, инстинктивно устремляется от боли к счастью. Проблема возникает тогда, когда он достигает этого самого счастья: его всегда мало.
Они хотят равенства, но не готовы принять то, что для равенства все должны испытывать одинаковую боль, а не наслаждаться одинаковыми удовольствиями.
Не надейтесь на лучшее. Будьте лучше.